Лицом к лицу с войной Александр Григорьевич Хомко встречался не один раз. Первый – в 1939-м в Польше, когда поляки мобилизовали его в армию, и вскоре началась война.
– Служил кавалеристом, – рассказывает. – Что наша конница значила для немецких танков? Так и занял Польшу немец всего за две недели. Не знали мы, куда деваться со своей конницей. Офицер принял решение сдать лошадей и оружие литовцам, а нам посоветовал самим добираться домой.
Однако недолго пробыл юноша в родной Волотыни, хотя и надеялся, что в Германию немцы его не заберут. Дело в том, что парень был один у родителей, а таких не забирали – завоеванная земля должна обрабатываться. Александр же в то время дружил с дочерью старосты деревни. И тот не раз намекал ему, что зятя старосты батрачить не возьмут. Однако дружба между молодыми разладилась. Юноша полюбил другую девушку – свою будущую жену Надю, и, судя по всему, староста ему за это отомстил. Александр вскоре оказался под самой французской границей, на сахарном заводе.
О той поре вспоминает так: – Батраков было много, особенно французских военнопленных. Со мной ехали еще два парня из нашей деревни и три с Каеневцев. Каждый был приставлен к конкретной операции: мы следили, как варится свекла. Работали по двенадцать часов. Это и молодых изматывало, что уже говорить о старших. Нас не кормили, а выдавали пфенинги: думай о себе сам.
На заводе парень работал два года. Домой вернулся, когда родной край еще был оккупирован.
– Ведь отец не мог один возделывать землю, – объясняет дочь Александра Григорьевича. – И в конце концов он выпросил у немцев, чтобы меня вернули из Германии.
На фронт в Восточной Пруссии парень попал в 44-м. Воевал в 1138-м стрелковом полку.
– В расчете станковой пулемета был номером один, то есть, стрелком, – вспоминает ветеран. – Еще один боец подносил ленту с патронами, а третий заряжал. Вести огонь по немцам мы учились на ходу, прямо на фронте. Брали города Гольтаб и Вильнюс. Бои были тяжелые, многие бойцы погибали. Нас выручали «Катюши». Немцы их очень боялись: соберутся в наступление, а как увидят машину с «Катюшами» – начинается паника. Картина и впрямь была ужасной, казалось, что горят земля и небо. Если наши «лупили» по немцам днем, все вокруг заволакивало черным дымом, а если ночью – во все небо пылало зарево. Отстрелявшись, «Катюши» на ходу разворачивались и пропадали. Мы, бойцы, на них просто молились.
Повоевать более солдату не удалось: за Вильнюсом его достала снайперская пуля. Ногу долго лечили в военном госпитале.